Место регулирующих методов лечения в современной медицине

«Время простоты никогда не наступит»

Дж. Уотсон

Медицина конца XX века характеризуется двумя почти противоположно направленными тенденциями. С одной стороны ясно прослеживается стремление создавать все более и более специализированные узко действующие лекарства, такие, например, как аналоги релизинг-гормонов или энзимные препараты (К.Ноуза и др., 1994; В.И. Кулаков. В.А. Голубев, 1995). И связанное с этим изучение патогенезов различных заболеваний на клеточном и субклеточном уровнях (И.С. Сидорова и др., 1994; Н.Л. Пиганова, 1995). А с другой — осознание того, что человеческий организм един, и наибольших успехов следует ожидать от методов, направленных на лечение человека как некоей единой биологической или, правильнее, социально-биологической системы, а не отдельных его заболеваний (В.М. Дильман, 1987; Губачев Ю.М. и др., 1993).

Наиболее близко к решению вопросов лечения больного, а не болезни подошли представители психосоматического и, возможно, эфферентного направлений современной официальной медицины. Однако и эти вполне официальные направления рассматриваются пока как альтернативные или дополнительные (Н.А. Беляков, 1994). Основным же считается фармакотерапевтический путь воздействия на организм. Заслуги фармакотерапии перед человечеством бесспорны. Во многом благодаря ей люди справились с инфекционными заболеваниями, бывшими основной причиной смертности в прошлом. Но в настоящее время ситуация значительно изменилась. На первое место вышли неинфекционные заболевания и хронические болезни, фармакотерапия которых не приносит ожидаемых результатов. Аллергенизация населения, появление лекарственных болезней и антибиотикоустойчивых штаммов микроорганизмов все настойчивее заставляют пересмотреть границы показаний к фармакотерапии в рамках всего накопленного медицинского опыта. Как, впрочем, и опыта любых других терапевтических направлений с созданием целостной интегральной медицины.

Одним из основных законов существования человека, как и любой другой биологической системы, является закон сохранения постоянства внутренней среды или гомеостаза, описанный К.Бернаром и У.Кенноном (К.Бернар, 1937; УУ.Cannon, 1939). Внутренняя среда — понятие интегративное, единое и неделимое, в которое входят как составные части кровь, лимфа и тканевая жидкость. Гомеостаз — это относительное, динамическое, колеблющееся в строго очерченных границах постоянство внутренней среды, характеризующееся, в частности, устойчивостью (стабильностью) основных  физиологических функций организма (Г.Н.Кассиль, 1983). Любое эмоциональное, физиологическое, физическое или химическое воздействие может послужить толчком к выходу биологической системы из этого состояния динамического равновесия. Однако, живой организм проводит активный поиск наиболее оптимального и устойчивого состояния, приводящий к адаптации, т.е. к поддержанию переменных показателей организма в физиологических границах, несмотря на изменения условий существования (Г.Н. Кассиль, 1983). Такая широкая трактовка процесса адаптации соответствует его реальному значению, ибо данный процесс «составляет неотъемлемую принадлежность всего живого и характеризуется таким же многообразием, как сама жизнь» (Ф.З. Меерсон, М.Г. Пшенникова, 1981).

Поскольку адаптация процесс неспецифический, механизм ее также неспецифичен, и сводится, в конечном итоге, к двум вещам, а именно: к увеличению мощности за счет активации синтеза нуклеиновых кислот, белков и АТФ в клетках той функциональной системы, которая отвечает за адаптацию к данному фактору с одной стороны, и к увеличению реактивности этой функциональной системы к управляющим сигналам, т.е. к минимизации необходимого для адекватной реакции на раздражитель включения высших уровней регуляторной «иерархии», с другой (Ф.З. Меерсон, 1981). Данный процесс в едином, целостном организме может осуществляться только за счет перераспределения акцентов в деятельности практически всех систем, начиная с системы центральной регуляции. Иными словами, процесс адаптации любой более или менее сложной биологической системы начинается с формирования доминанты, т.е. динамического, подвижного «органа поведения», состоящего из «целого созвездия (констелляции) центров», в котором следует различать кортикальный и соматический компоненты (А.А. Ухтомский, 1966). Причем, поступающая в нервные центры, инфор­мация об эффективности тех или иных адаптивных реакциях является главным образующим, формирующим функциональную систему фактором (П.К. Анохин, 1975).

Таким образом, состояние здоровья — это динамическое состояние физиологической адаптации ко всей сумме постоянно меняющихся внешних и внутренних раздражителей. Максимально экономичное функционирование всех систем организма при этом обеспечивает поддержание гомеостаза    или постоянства внутренней среды. Болезнь же представляет собой процесс дезадаптации или патологической адаптации, т.е. такой адаптации, которая не обеспечивает минимизации затрат на поддержание гомеостаза и, следовательно, если организм, самостоятельно или с помощью врача, не исправит ситуацию, неизбежно ведет к появлению органических изменений в соматических компонентах той функциональной системы, которая испытывает наибольшее напряжение.

С данной точки зрения введение в организм любого сильно и узко действующего препарата само по себе является нагрузочным фактором, заставляющим адаптироваться не только к заболеванию, но и к фармакологическому воздействию. Введение же нескольких сильно действующих препаратов одновременно в подавляющем большинстве случаев должно вызывать те или иные функциональные нарушения, т.е. дезадаптацию, т.е. заболевание. Другими словами, при правильной и эффективной фармакотерапии мы одно заболевание заменяем другим, менее значимым, менее опасным, таким, с которым организм может справиться самостоятельно. Это в идеале. В реальной же жизни очень часто сама фармакотерапия служит показанием к тем или иным реабилитационным мероприятиям. Лечение антибиотиками диктует необходимость назначения противогрибковых препаратов; лечение бета-адреномиметиками может привести к клинически значимой гипокалиемии, что заставляет назначать препараты калия; использование пероральных контрацептивов диктует необходимость назначения препаратов, поддерживающих функцию печени и поджелудочной железы и т.д. (М.Д. Машковский, 1986; В.П Баскаков, 1990; Д.Р. Лоуренс, П.Н. Бенитт, 1993). Чем выраженнее и длительнее фармакологическое вмешательство в деятельность организма, тем сильнее будут вызванные им функциональные нарушения и длительнее процесс реабилитации. Кроме этого необходимо учесть тот факт, что для большинства существующих в природе повреждающих факторов существуют и генетически детерминированные механизмы их нейтрализации, т.е. с многими из существующих заболеваний человек мог бы, в принципе, справиться и сам. Фармакотерапия же направлена, как правило, на подавление этих самых механизмов нейтрализации (воспаление, гипертермия, насморк, понос и т.д.) повреждающих факторов. Что должно приводить и приводит к нарушению естественного (физиологического) процесса выздоровления и к астенизации пациентов. Поэтому всегда, когда врач прибегает к фармакотерапии, он должен ответить как минимум на три вопроса. Будет ли вызванное его вмешательством нарушение существенно менее значимо для организма, чем то от которого он собирается этот организм избавить, т.е. нужна ли вообще в данном случае фармакотерапия? Как свести к неизбежному минимуму вызванную фармакотерапией дезадаптацию? И каковы должны быть проводимые после фармакотерапии реабилитационные мероприятия?

Все эти положения никоим образом не ставят под сомнение необходимость фармакотерапии вообще. Однако они, во-первых, существенно сужают границы показаний к ее использованию, а во- вторых, акцентируют внимание на необходимости реабилитационных мероприятий после ее применения. Во многих случаях задача врача состоит не столько в борьбе с заболеванием, сколько в помощи больному человеку справиться с ним, используя защитные силы собственного организма. Другими словами, врач достаточно часто должен использовать не только и не столько  фармакотерапию, сколько какие-то другие регулирующие методы воздействия, позволяющие больному организму максимально быстро и эффективно справиться с дезадаптацией и восстановить гомеостаз. Таких регулирующих методов лечения в современной медицине известно три. Это психотерапия, чжень-цзю-терапия (акупунктура) и гомеопатия.

В настоящее время практически не вызывает сомнений, что основным центром регуляции индивидуума — «как сложной динамической системы, находящейся в состоянии неустойчивого равновесия и реагирующей на все изменения как в окружающей среде, так и внутри самой системы» (Серия техн. докл., ВОЗ, 1965) — являются субкортикальные структуры головного мозга, и, в первую очередь, гипоталамус. Гипоталамус является центральным звеном нейрогормональной регуляции в человеческом организме (G.E.Hoffman,1986; Н.А. Арутюнян и др., 1991). Причем, необходимо подчеркнуть, что гипоталамические структуры, отвечающие за эндокринную регуляцию, и, в частности, за синтез и секрецию гонадотропин-релизинг гормона (либерина) реагируют не на какой-то отдельный, изменяющий их активность фактор (любой из известных вариантов обратной связи), а на сумму воздействий гипоталамических и экстрагипоталамических центров, обеспечивающих поддержание гомеостаза (Е.А. Луцик, 1993). Так, механизм обратной связи, обеспечивающий повышение в периферической крови концентрации эстрогенов, может приводить как к уменьшению выработки либерина, так и к увеличению последней в зависимости от того, напрямую воздействуют эстрогены на клетки, вырабатывающие его, или опосредо­ванно через активацию адренергических, дофаминергических или опиоидных структур, а при прямом воздействии от соотношения с другими гормонами, и в первую очередь, видимо, прогестероном (S.L.Cottingham, 1986; M.Virenda, T.Gmuldon.1987; A.H.Lauber, R.E. Whalen, 1988). В области задних ядер гипоталамуса идентифицирован «центр иммуногенеза», участвующий в регуляции, по крайней мере, клеточного иммунитета (Е.А.Корнева и др., 1978; С.В.Магаев и др., 1988). С активацией гипоталамических структур связана реализация вегетативного компонента эмоциональных реакций, что дало возможность некоторым исследователям называть его «психосоматическим перекрестом» (Л. М. Щеглов,1993).

Доказано, что различные формы поведения отличаются друг от друга по регуляторным пептидам гипоталамуса, реализующим специфические реакции (М. П.Чернышева, 1993).

Биологический смысл эмоций заключается в создании избыточного количества энергетических субстратов в крови и активации соответствующих систем организма для обеспечения оптимальных условий адаптации индивидуума к постоянно меняющимся условиям внешней среды (П.К. Анохин, 1975; П.С.Хомуло, 1982). Любая деятельность человека осуществляется с участием аппарата эмоций, чувства неразрывно связаны с мыслями и действиями. Причем эмоциональная реакция появляется в самом начале процесса адаптации — на стадии формирования потребности и доминантной мотивации (П.С.Хомуло, 1982). Таким образом, эмоциональное напряжение участвует в формировании функциональной системы, обеспечивающей целенаправленную эффективную деятельность по удовлетворению возникшей потребности (П.К. Анохин, 1979). Естественно, что затруднение или невозможность удовлетворения потребности будет приводить к дезадаптации и нарушению формирования и деятельности всей функциональной системы, включая и соматический ее компонент. Спорным является лишь вопрос наличия или отсутствия специфической связи между характером психологического стресса и определенной органической системой, на которую он воздействует (Серия техн.докл., ВОЗ, 1965). Клинические наблюдения позволяют предполагать наличие такой специфической связи. Однако кроме нее значение имеют и такие факторы как:

—  конституциональное предрасположение, основанное на наследственности;

— конституциональное предрасположение, являющееся результатом предыдущего жизненного опыта (как психологического, так и физиологического, начиная с внутриутробного периода жизни);

—  ослабление какого-либо органа или системы в результате травмы или инфекции;

—  степень активности и/или истощения ресурсов какого-либо органа или системы в момент напряжения или эмоционального сдвига;

—  символическое значение органа в системе личности данного индивидуума (что определяется как личностными особенностями конкретного человека, так и особенностями той культурной и социальной среды, частью которой он является);

— ослабление органа или системы в результате задержки физиологического развития.

Необходимо учитывать, что возникающие в результате воздействия психогенного фактора невротические и психосоматические расстройства — это по сути два разных пути реализации имеющейся дезадаптации, и, следовательно, степень проявления каждого из них у конкретного пациента может быть различной (А.М. Вейн, 1985) Поэтому психосоматические заболевания могут развиваться и у людей с достаточно слабо выраженной психической дисфункцией. Из вышеописанных данных вытекает, что психотерапия как метод регулирующей терапии, направленный на нормализацию деятельности высших регуляторных центров, за счет нормализации психоэмоционального статуса человека, должна гораздо шире использоваться в медицинской практике, чем используется в настоящее время. Невротизация современной личности, и, возникающие на этом фоне, нарушения деятельности высших центров саморегуляции становятся серьезной медицинской проблемой (К.Хорни, 1993; Л.М.Щеглов, 1993; Ю.М.Губачев, 1994). Можно, например, считать доказанной значимость психоэмоционального стресса в развитии таких, казалось бы сугубо соматических, акушерско гинекологических заболеваний как невынашивание беременности, внутриматочная гипоксия плода, гестоз, миома матки, нарушения менструального цикла, бесплодие и т.д. (В.И .Ильин, 1988; М.А. Репина. 1988; А.О. Сырица, 1990; Т.Я. Пшеничникова, 1991; Э.К. Айламазян, 1993:А.Е. Волков, 1995). По мнению А.Э. Отевой с соавт. (1994) в психотерапевтической коррекции нуждается каждая третья беременная женщина. С другой стороны, возможность развития психосоматических нарушений при минимальной психической дисфункции, зависимость конкретных их проявлений от исходного состояния органов и систем и достаточно часто возникающие в процессе развития различных заболеваний на уровне этих органов и систем, так называемые, «порочные круги», в которых следствие усиливает причину, а причина, в свою очередь,вновь индуцирует или усиливает следствие, приводит к тому, что далеко не всегда для лечения даже чистой психосоматической патологии будет достаточно только психотерапии.

Кроме того, абсолютизация психического фактора как основного в развитии заболевании, в патогенезе которых важную роль играет нарушение регуляции органов и систем (нейрогормональная дисрегуляция (НГД)) представляется нецелесообразным, поскольку и сам аппарат эмоций может зависеть как от состояния гипоталамуса, так и от состояния соматического компонента в целом. Убедительным доказательством роли гипоталамуса в возникновении эмоций и их окрашивании являются опыты с прямым раздражением различных его областей, позволившие выявить в нем «центры» положительных и отрицательных эмоций (П.С. Хомуло. 1982). Зависимость же психики от соматики позволила некоторым ученым рассматривать головной мозг человека как орган, деятельность которого в значительной мере зависит от гормонального статуса в целом и влияния половых гормонов в частности (И.С.Кон, 1988; J.Horsey, 1981). В.Г. Вогралик выделяет пять уровней с которых может начинаться НГД:

1. кора головного мозга и ближайшие подкорковые образования, т.е. психотравма;
2. высшие центры нейрогормональной регуляции, и, в первую очередь, гипоталамус (сюда же, вероятно, должен быть отнесен тесно связанный с гипоталамусом гипофиз);
3. периферические эндокринные железы;
4. периферический аппарат вегетативной нервной системы (сплетения, узлы, периферические волокна);
5. периферические органы и ткани.

Теоретическая, изначальная абсолютизация любого из этих уровней вместе с упрощением восприятия больного приведет и к сужению спектра возможных лечебных мероприятий, и, как след­ствие, к уменьшению их эффективности. Давно замечено, что основная задача любого убеждения состоит в том, чтобы выделив из многообразия мира какую-то одну грань, одновременно завуалировать существование всех остальных (А.Карелин, 1994). На долю же психического фактора как основной причины дисрегуляторных висцеропатий по данным В.Г.Вогралика (1972) приходится 34,4% заболеваний.

Однако широта использования психотерапии должна определяться не только частотой встречаемости психотравмы в качестве этиологического фактора в развитии НГД. Поскольку нарушение на любом из пяти вышеуказанных уровней будет приводить к изменению в функционировании гипоталамических структур и, следовательно, влиять на формирование эмоций, значит практически любое заболевание может привести к невротизации личности. И это давно известно в практической медицине (В.П.Баскаков, 1990; В. А. Мищенко, 1991). В этих ситуациях психотравмирующим может оказаться и такое событие, которое в здоровом состоянии воспринималось бы как незначительное. Психотравма же, усилив НГД, приведет к утяжелению течения или обострению основного заболевания. Кроме того, достаточно часто (в 29,4% случаев по В.Г. Вогралику (1972) ) причина НГД остается вообще не выясненной. И тогда, что первично — психическое или соматическое нарушение зависит в конечном итоге от позиции врача. Во всех этих случаях психотерапия также показана, но не может рассматриваться как самостоятельный метод лечения, а должна использоваться в комплексе с другими методами.

Одним из методов регулирующей терапии, применение которого в этих случаях будет целесообразно, является гомеопатия. Возникшая как самостоятельная система лечения немногим более 200 лет назад, она долгое время находилась в жесткой оппозиции к официальной медицине. Однако к концу XX века ситуация изменилась. На данном этапе развития медицины становится все более очевидным, что гомеопатический метод лечения не может рассматриваться как альтернативный, противопоставленный остальным методам, а должен стать частью единой терапевтической системы (В.В. Рево и др., 1991; А.А.Крылов и др., 1993; Т.Я.Зеликман, С.И.Ялкут, 1994; M.Haidvogl, 1992). По мнению Ю.П.Лисицина и В.П.Петленко (1992) гомеопатические принципы не противоречат базовым теориям современной медицины. Авторы приводят пример из работ фран­цузского ученого Ж. Бенвениста, получившего в иммунологических исследованиях эффект от сверхмалых концентраций иммуно­глобулина Е (до 10 в минус 120 степени). По данным Н.В. Вавиловой (1994), русский фармаколог Н.П. Кравков еще в 1924 году показал, что такие вещества как адреналин, гистамин, никотин, стрихнин и т.д. сохраняют свою активность в разведении 10 в минус 32 степени, причем подобные разведения оказывают действие противоположное действию обычных фармакологических доз. Имеются и другие данные об эффективности гомеопатических разведении in vitro и гомеопатических препаратов у животных (М. Chirila et al., 1992; Р.Ведит et a1., 1994). Гомеопатия официально признана в ФРГ, Швейцарии и Великобритании. Во Франции широко распространена и имеет частные школы, центры и издательства. В США из-за разницы в законодательствах отдельных штатов единого отношения к гомеопатии нет, но тем не менее имеются институты, занимающиеся ее углубленным изучением (Н.А.Беляков. 1994). В нашей стране прослеживаются две тенденции. С одной стороны признается бесспорная эффективность гомеопатического лечения при ряде заболеваний и патологических процессов, а с другой продолжаются упреки в отсутствии научных обоснований метода, его умозрительности и априорности (А.А. Крылов, 1994).

Гомеопатия — метод терапии, базирующийся на двух принципах:

1. Лечение проводится веществами, вызывающими в отравляющих дозах подобное излечиваемому состояние (подобное лечится подобным):
2. Для лечения используются специальным образом приго­товленные минимальные дозы вещества, называемые в гомеопатии разведениями или потенциями.

Данные положения были выдвинуты на основе эмпирического опыта и неоднократно подтверждались им же. Более того, в процессе накопления материала гомеопаты пришли к выводу, что не только отдельная болезнь, но и сам больной человек может иметь соответствующий ему (подобный) препарат. Другими словами, все многообразие психосоматических проявлений данной конкретной больной личности так же можно рассматривать как прототип для поиска соответствующего препарата. Несмотря на то, что до настоящего времени нет общепринятой теории, объясняющей действие гомеопатических средств, определенные представления о том, как идет «считывание информации», какие органы и функциональные системы участвуют в реализации гомеопатического эффекта в литературе имеются. Известный французский гомеопат Дидье Гранжорж (1992, 1993) объясняет механизмы действия гомеопатии ее влиянием на высшие нервные центры. По его мнению, «центральная нервная система действует в масштабах гомеопатии». Автор связывает, в частности, эффект гомеопатического препарата Opium с изменением синтеза эндоморфинов, a Nux vomica — с изменениями в глицинергической системе головного мозга. С влиянием на центральные регулирующие структуры связывает действие гомеопатических препаратов и Н.М.Вавилова (1994), придающая большое значение в объяснении действия малых доз теории, доминанты А.А. Ухтомского. По ее мнению гомеопатические дозы являются слабыми раздражителями, и сигналы, вызываемые ими беспрепятственно проходят в нервные центры, не угнетая их и не подавляя защитных сил организма. Под их воздействием происходит трансформация патологической доминанты и восстановление адекватной работы регулирующих структур. После лечения более чем 1000 пациентов с невротическими и психосоматическими нарушениями В.А. Кауль и В. М.Андреева (1994) пришли к выводу, что гомеопатия позволяет целенаправленно вести больного к исцелению, а не уменьшать степень проявления тех или иных симптомов с помощью нейролептиков, антидепрессантов или транквилизаторов. По их мнению, гомеопатический метод по его интегрирующим возможностям подобен психотерапии. О возможности сочетания гомео- и психотерапии с взаимным усилением их эффективности сообщают А. А. Крылов и Г.С. Крылова (1992). Т.Д. Попова (1994) считает, что гомеопатические препараты могут рассматриваться как специфические (индивидуализированные) адаптогены. С теорией адаптационных реакций связывают действие гомеопатических средств и Л.Х. Гаркави и Е.Б. Квакина (1991). Общепризнанно, что для эффективного лечения» гомео­патическими препаратами необходимо учитывать весь спектр индивидуальных особенностей как физиологического, так и психологического характера. Это позволяет утверждать, что одной из основных точек приложения гомеопатических препаратов является «психосоматический перекрест» человеческого организма — гипоталамус с преимущественным воздействием на его связи с вышележащими отделами центральной нервной системы (лимбико-ретикулярная система, кора головного мозга).

Другой точкой приложения гомеопатических препаратов являются периферические отделы эндокринной и нервной систем, а также периферические органы и ткани. Правда и на этом уровне механизм действия гомеопатических препаратов не совсем ясен. Однако накопленные данные свидетельствуют об их эффективности при различных соматических заболеваниях. Так G.James (1993) считает, что гомеопатия — это терапия, повышающая энергетический потенциал вовлеченных в патологические процессы органов и систем. А. Штигеле (1994) выделяет гомеопатические препараты, действующие на артериальную сосудистую сеть, венозную сосудистую сеть, нейротропные, антиспастические и т.д. По данным Г.Ф. Мамченко и Г.А. Колесовой (1992), использование гомео­патических препаратов позволяет существенно снизить дозы инсулина, применяемого при лечении сахарного диабета. I.M.Rutkow (1993) показал на опыте нескольких хирургических клиник США, что применение гомеопатических препаратов способствует повышению эффективности хирургического лечения. В.Г. Глаз (1989) продемонстрировал эффективность гомеопатических препаратов при лечении неспецифических бронхолегочных заболеваний у детей. А.Ф. Возианов и Н.К.Симеонова (1989) выявили и статистически подтвердили эффективность гомеопатических лекарств при лечении аденомы предстательной железы.

Одной из основных теорий, объясняющих эффект гомеопатических препаратов, является теория, связывающая его с особенностями физики воды (В.В.Рево и др.. 1991). Известно, что все вещества при растворении их в воде изменяют молекулярно­статические свойства воды вокруг себя с образованием гидратных оболочек. Причем, в принципе, каждое растворенное в воде вещество имеет свою структуру гидратной оболочки (В. Я. Антонченко, 1994). Структура воды представляется как смесь различных образованных в ней гидратных оболочек. Принятый в гомеопатии способ приготовления препаратов стабилизирует гидратные структуры, соответствующие растворяемым в воде веществам, придавая этим структурам излучательные характеристики, после чего присутствие в воде растворенного вещества становится не принципиальным (В. Я. Антонченко и др., 1991). Изменение активности таких растворов по мере дальнейшего их разведения происходит не линейно, а волнообразно, с чередованием зон минимума и максимума активности, специфичных для каждого конкретного препарата (Л.X. Гаркави, Е.Б Квакина, 1991: В.Я. Антонченко. 1994). Именно с этим, по всей вероятности, связан давно известный в гомеопатии феномен того, что на уровне  периферических органов и тканей действуют, как правило, низкие разведения гомеопатических препаратов, в которых еще относительно много исходного вещества, а на уровне регуляторных структур высокие, в которых исходного вещества очень мало или практически нет (Т.А. Гранникова, 1991: Ж.Шаретт, 1992) . С этим же, видимо, связано наличие «немых» разведений некоторых препаратов, в которых они (например Arsenicum в 14 сотенном разведении) не проявляют ни какой активности и «нелюбовь» многих гомеопатов к определенным разведениям, таким, например, как 7 и 8 десятичные или 11 сотенные (А.Ф. Александров и др., 1991). Во всяком случае, если гомеопатические препараты представляют собой как бы сочетание исходного вещества и гидратных структур, имеющих определенный спектр излучения различной, в зависимости от степени разведения (потенцирования) препарата, интенсивности, то становится очевидным, что чем больше разница между двумя разведениями одного и того же вещества, тем более разные характеристики и точки приложения в человеке у них будут. И, скажем, Ignatia в третьем десятичном и тридцатом сотенном разведениях — это, по сути, два разных гомеопатических препарата. Отсюда становится понятным и, основанное на экспериментальных данных утверждение Штауфера, что низкие разведения действуют непосредственно на органы и ткани, регулируя функции клеток, а более высокие на нервную систему (цитата по А.Ф. Александрову с соавт., 1991); и предложенная Л. Ванье схема, согласно которой для устранения грубых органических симптомов необходимы низкие разведения гомеопатических препаратов, для ликвидации нейро- гуморальных нарушений и других патофизиологических процессов — средние, а для нормализации психосоматических взаимоотношений и предотвращения реализации конституциональной предрасположенности к каким-либо заболеваниям — высокие разведения гомеопатических препаратов (цитата по В. И. Варшавскому, 1989).

Высказывавшаяся в той или иной форме многими авторами мысль, что гомеопатические препараты представляют собой индивидуализированные адаптогены (Л.Х. Гаркави и Е.Б. Квакина, 1991; Н.М. Вавилова, 1994; Т.Д. Попова, 1994) может рассматриваться с двух точек зрения, поскольку есть как минимум два пути их индивидуализации. Первый путь заключается в выявлении наиболее общих и постоянных (конституциональных) особенностей конкретного пациента, в   первую очередь, психологического характера, и поиск соответствующего им препарата. Второй основывается на преимущественном выявлении симптомов и синдромов, в основном соматического характера, существующих а данный момент, с акцентом на конкретное заболевание. Например, при лечении дисменореи можно подобрать препарат, соответствующий данной пациентке: плаксива, меланхолична, привязана к родителям, зябкая, но плохо переносит тепло и т.д. — препарат Pulsatilla; или соответствующий проявлениям данного заболевания: боли преимущественно спастического характера, интенсивность болей обратно пропорциональна интенсивности менструации и т.д. — препарат Caulophillium. Естественно, подобное деление не носит абсолютного характера. Достаточно часто и конкретной пациентке и конкретным проявлениям заболевания соответствует                                      один и  тот же

гомеопатический препарат. В нашем примере препарат Pulsatilla соответвовал бы вариабельности характера болей, нагрубанию молочных желез, усилению менструаций в дневное время и т.д., а препарат Caulophillium — нервным, раздражительным, быстро устающим женщинам, жалующимся на бессонницу или беспокойный сон во второй половине ночи (с трех часов ночи по Л.Д. Френкелю (1993)) и т.д. Естественно также, что необходимых препаратов может оказаться не два, а три (если использовать схему, предложенную Л. Ванье) или больше. Однако, принципиально, останутся возможными, все равно, два описанных нами пути индивидуализации. Первый — «апеллирующий» к центральным регулирующим структурам, и, в первую очередь, к гипоталамусу; второй — направленный на регуляцию деятельности непосредственно периферических органов и тканей.

Для понимания одного из механизмов реализации эффекта гомеопатических препаратов на уровне органов и тканей необходимо обратиться к интенсивно развивающейся области современной официальной медицины — эфферентной терапии. В настоящее время все большее значение в патогенезе многих соматических заболеваний придается эндогенной интоксикации (Н.М. Турина и др., 1994; М.Я. Малахова и др.. 1994; Р.И. Новикова и др., 1994; Э.Э. Кузнецова и др., 1994). Под последней понимается характерный для многих патологических процессов и состояний синдром, в основе которого лежат разнообразные альтернирующие воздействия (Н.А. Беляков, 1994). Пути развития этого синдрома могут быть следующими: ретенционные (затруднение выведения из организма конечных продуктов метаболизма), обменные (накопление в организме промежуточных продуктов вследствие нарушения метаболизма), резорбционные (образование и всасывание продуктов тканевого распада) и инфекционные (всасывание продуктов распада и микробных токсинов) (Рыбачков В.В. и др., 1986). Однако каскад вторичных реакций при всех этих путях развития эндогенной интоксикации имеет большое количество общих черт (Н.А. Беляков, 1994). Таким образом, эндогенная интоксикация — это синдром, присутствующий в той или иной мере пои подавляющем большинстве соматических заболеваний и отражающий степень нарушения гомеостаза как такового или, по определению В.А. Остапенко (1994), это интегративный процесс генерализации первичного патологического поражения.

Продолжающийся поиск неспецифического биохимического «субстрата» эндогенной интоксикации является одним из отличий в теоретических положениях данного направления официальной медицины от сформировавшегося в пятидесятых годах нашего столетия ответвления .от гомеопатии, называющегося гомотокси­кологией. Однако есть и сходства. Гомотоксикология, так же как и эфферентная терапия рассматривает болезнь, как борьбу с экзогенными или эндогенными токсинами (называемыми в гомотоксикологии гомотоксинами), или попытку скомпенсировать вызванное ими повреждение (Р.И. Гракович и др., 1993). В терапевтическом указателе ведущей гомотоксикологической фирмы Heel (Баден-Баден) сказано, что терапия гомотоксикозов направлена на помощь организму в связывании, нейтрализации и выведении из организма «истинной причины болезней гомотоксинов».

Болезни по представлениям гомотоксикологов делятся на фазы в зависимости от степени тяжести и клинических проявлений процесса и различаются по локализации этого процесса в тех или иных тканях. С помощью учета фаз и пораженных тканей достигается индивидуализация лечения. Используемые в гомотоксикологии лекарства созданы на основе комбинированных гомеопатических препаратов с добавлением гомеопатизированных с аллопатических средств и других компонентов, а гомеопатических разведениях. Эффективность гомотоксикологических препаратов подтверждается как зарубежными, так и отечественными авторами (Л.И. Ильенко и др.. 1993; К.Ф. Клауссен, 1993: А.Г. Зубовский и Е.Г. Шостакович, 1994). Таким образом, одним из механизмов действия гомеопатических препаратов на уровне периферических органов и тканей является регуляция процессов связывания, нейтрализации и выведения токсических образований из организма. Данное положение подтверждается и нашими собственными наблюдениями.

Одним из проявлений или маркеров эндогенной интоксикации является накопление в биологических жидкостях веществ средней молекулярной массы (ВСММ) (Н.А. Беляков, М.Я. Малахова, 1994). ВСММ представляют собой гетерогенную группу, состоящую большей частью из олигопептидов, но включающую в себя и вещества небелковой природы. Причем часть из них обладает альтернирующими свойствами, часть биологически инертна, а часть является регуляторными пептидами, активно участвующими в поддержании гомеостаза (С.А. Симбирцев, Н.А. Беляков, 1994; В.А.Неопиханов и др., 1994). Оценка этой группы соединений осложняется еще и тем, что часть олигопептидов, входящих в состав ВСММ неидентифицированна, а часть отличается нерегулируемым уровнем и непредсказуемыми свойствами (Н.А. Беляков, М.Я. Малахова, 1994; М.Я. Малахова, 1994). По мнению В.А. Остапенко (1894), точная дифференциация токсичных веществ эндогенного происхождения практически невозможна, т.к. в состав их входят продукты метаболизма и биологически активные вещества, в том числе гидролитические ферменты и продукты деструкции тканей.

Однако, несмотря на всю сложность интерпретации самой группы ВСММ определение уровня этих веществ в различных биологических жидкостях организма является одним из общепринятых критериев наличия и степени эндогенной интоксикации (Н.Н. Куликова и др., 1989; В.В. Петров и др., 1993: Б.Д. Байбородов, М.Я Малахова, 1994).

Так, не вызывает сомнений участие эндогенной интоксикации и ВСММ как одного из ее проявлений в патогенезе гестоза (В.В. Ветров, В.В. Леванович, 1990; М.Я. Малахова и др.).

Работы О.И. Юркевич с соавторами. (1994) показали, что важны не столько абсолютные цифры ВСММ в различных биологических средах беременных, сколько соотношение их уровней в эритроцитах, плазме крови и моче. Прогностически неблагоприятны соотношения, указывающие на накопление ВСММ в организме. В этих случаях наименьшее количество ВСММ содержится в моче, наибольшее — в эритроцитах или в плазме. Благоприятен же экскреторный тип соотношений, при котором наибольшая концентрация ВСММ обнаруживается в моче, меньше — в плазме и еще меньше — в эритроцитах.

Нами было обследовано и пролечено 27 беременных с легкой преэкпампсией. Диагноз ставился на основании клинико-­лабораторного обследования, включающего в себя определение индекса токсикозов по М.А. Репиной (1988), оценку реологических свойств крови поданным коагулограммы, определение концентрации ВСММ в эритроцитах, плазме и моче. УЗИ, кардиотокографию плода и т.д. Концентрацию ВСММ определяли по общепринятой методике в диапазоне длин волн от 238 до 302 нм с интервалом измерений через 4 нм. Учитывались средние величины по каждой из обследованных сред. Абсолютные цифры концентраций ВСММ колебались в широком диапазоне от 20,5 до 156,2 уел. ед. Однако, у всех обследованных женщин до начала лечения был выявлен неблагоприятный тип соотношения концентраций ВСММ в обследованных средах с наименьшей концентрацией ВСММ в моче. У 16 пациенток (59,3%) максимальное количество ВСММ было выявлено в плазме и у 11 (40,7%) — в эритроцитах. Лечение проводилось классическими гомеопатическими препаратами в течении 9-12 дней. Наиболее часто использовались такие препараты как Apis 3, Chininum arsenicosum 6 или 12, Mellilotus 3 или 6. Mercurius solubilis 6 или 12 и Secale cornutum 6. В результате лечения экскреторного типа соотношений концентраций ВСММ удалось добиться у 24 пациенток (89,9%). У двух беременных соотношения остались прежними и у одной — максимум концентрации ВСММ из эритроцитов переместился в плазму. Таким образом, была подтверждена способность гомеопатических препаратов усиливать выведение токсических веществ из организма.

Минусами гомеотерапии являются ее относительная длительность и недостаточная эффективность при выраженных или далеко зашедших нарушениях. Поэтому в ситуациях, требующих быстрых и глубоких изменений, она должно сочетаться с другими методами лечения. Из регулирующих методов терапии таковой является чжень-цзю-терапия или акупунктура. Необходимо, однако, помнить, что чем эффективнее терапевтический метод, тем больше он может нанести больному и вреда. Правда, когда речь идет о гомеопатии и акупунктуре, говорить надо скорее не о большей или меньшей эффективности  одного из методов, а о несколько разных эффектах от их воздействия. Действие акупунктуры более быстрое и, возможно, более выраженное, носит и более общий характер. Гомеопатия действует мягче, но более целенаправленно. Данное суждение безусловно субъективно. Достаточно обоснованным будет выглядеть контраргумент, что каждому больше нравится то, чем он лучше владеет. И, однако, нельзя не видеть очевидного. Большое количество и зарубежных и отечественных работ посвящены сочетанию этих двух направлений как взаимодополняющих и взаимоусиливающих (М. Рюбен. 1985; А.Я. Катин, 1992; И.З. Самосюк и др., 1992; А.А. Михайлова, 1993; П.ае1ариуе, 1956). Наши данные также позволяют утверждать, что сочетанное применение гомеопатии и акупунктуры значительно повышает эффективность лечения (В.А. Линдеидр., 1995). Необходимость сочетания акупунктуры с каким-либо другим более мягким методом лечения становится еще более очевидной, если вспомнить, что в классической китайской медицине она была частью единой лечебной системы, в которую кроме нее входили еще и дието- и фитотерапия. Так или иначе, но на близость, сочетаемость гомеопатии и акупунктуры указывает и большое количество совпадений симптомов, отражающих нарушение деятельности двенадцати классических, используемых в акупунктуре каналов и патогенезов гомеопатических препаратов (В.А. Линде и др., 1994).

О механизме действия акупунктуры к настоящему времени известно достаточно много. Исследования Ю.Д. Игнатова с соавт. (1990) выявили активное участие в развитии анальгетического эффекта акупунктуры центральных подкорковых структур и, в частности, гипоталамуса. Так, воздействие, например, на точку цзу- сань-ли вызывает у большинства обследованных увеличение спонтанной активности гипоталамических нейронов, а у некоторых — ее угнетение. По мнению А.Ф. Жаркина и Н.А. Жаркина (1988) именно преимущественное участие субкортикальных образований головного мозга (гипоталамуса, лимба, диэнцефальной ретикулярной формации и т.д.) в интегративной системе вегетативно-эндокринной регуляции позволяет считать патогенетически обоснованной акупунктуру при различных акушерских и гинекологических заболеваниях. Практически не вызывает сомнении возможность акупунктурного регулирования деятельности гипоталамо-гипофизарных отделов эндокринной регуляции с последующим изменением концентрации, например, половых гормонов (Н.Г. Богдашкин и др.. 1979; Е.Д. Телющенко, 1983; Т.Ю.Даниелян, 1992) Следует считать доказанной возможность эффективного лечения акупунктурой неврозов и невроэоподобных состояний (Н.К.Липгарт, Е.С.Некрасова, 1974; В.Г.Вогралик, М.В.Вогралик, 1988; ШевцоваЕ.П., 1990 и др.). Э.А. Лудянский (1974) рассматривает акупунктуру как патогенетический метод воздействия при психосоматических заболеваниях, таких как. бронхиальная астма, язвенная болезнь желудка, тиреотоксикоз, экзема и т.д.

О механизмах реализации акупунктурного воздействия на уровне органов и тканей известно, к сожалению, значительно меньше. Хотя, Chun-Chun Wu и Chen-Jen (1979) в экспериментах на кроликах и крысах показали, что воздействие на точки акупунктуры в области глубокой ветви малоберцового нерва активизирует желчевыделение и, следовательно, выделение холестерина, снижая тем самым уровень гиперхолестеринемии, вызванной холестериновой диетой; Kampik (1982) доказал, что гипохолестеринемический эффект связан с воздействием именно на точки акупунктуры, поскольку введение игл в близлежащие зоны такого действия не оказывало (цитата по В.Г. Вогралику и М.В. Вогралику, 1988). Эффективность акупунктуры при травмах, воспалительных заболеваниях верхних дыхательных путей, сахарном диабете и других патологических процессах, задействованность при которых (во всяком случае на начальных этапах) центральных регуляторных систем считается минимальной, служит убедительным доказательством возможности нормализации НГД. начинающейся с периферических органов и систем (В.Г. Вогралик, М.В.Вогралик, 1988; А.Т. Качан и др., 1990). Однако, у аукупунктуры, в отличие от гомеопатии, «местный» компонент действия имеет, по всей вероятности, менее выраженный характер.

Отдельного разговора заслуживает существующее в литературе мнение о безвредности регулирующих методов терапии и, особенно, гомеопатии (А.А. Крылов и др., 1994). Если речь идет о ятрогенных заболеваниях, вызванных применением тех или иных лечебных мероприятий, то безопасность гомеопатии, акупунктуры и других регулирующих методов терапии почти самоочевидна, поскольку фактически нет материального агента, могущего выступать в роли повреждающего фактора. Хотя и это положение нуждается в оговорках, т.к. психогенным повреждающим фактором может стать любой из этих методов. Если же говорить о безвредности вообще, то возникает вопрос: а может ли помочь то, что принципиально не может навредить? И, если мы можем с помощью каких-то воздействий направить деятельность организма в необходимую для выздоровления сторону, то почему мы, ошибившись, не можем направить ее в противоположную? Другими словами, регулирующие методы терапии не могут вызвать развитие не имевшегося до начала лечения у человека заболевания, но могут привести к обострению или утяжелению течения уже имеющегося.  Иначе как объяснить, Нераг sulfur в низких разведениях опасно применять «при подозрении на нагноение в закрытой полости» или, что при лечении с помощью Arsenicum album кожных заболеваний «следует соблюдать большую осторожность, следя за реакциями больного» (Н.М. Вавилова, 1994). Один из выдающихся гомеопатов Дж.Кент писал: «Назначив лекарство, врач начинает наблюдать. От сделанных на основании этих наблюдений выводов может зависеть все будущее пациента. Если врач окажется не в состоянии оценить значение увиденного, то действия его будут неверны, назначения — ошибочны, и он нанесет ущерб здоровью своего пациента». Есть у Дж. Кента и более резкие высказывания. Разбирая пример неудачного назначения сильно и глубоко вмешивающегося в процессы регуляции гомеопатического лекарства тяжелобольному пациенту, он пишет: «Если вы не уверены в действии лекарств, не разбираетесь в природе ухудшений, готовьтесь подписывать свидетельство о смерти».

Увы, точные данные о тех или иных ошибках и их следствиях при лечении гомеопатией или акупунктурой мы получим еще не скоро. И дело тут не в некомпетентности или, еще хуже, непорядочности применяющих их врачей, а в сложившейся в медицине ситуации. Только в декабре 1994 года Министерство здравоохранения России признало гомеопатию частью государственной медицины. До сих пор кабинеты иглорефлексотерапевта скорее исключение, чем правило в большинстве государственных лечебных учреждениях, и используются исключительно как  вспомогательная служба. В этих условиях широкое обсуждение любого отрицательного результата применения методов регулирующей терапии послужит лишь поводом для их дискредитации. А это оттолкнет врачей от изучения методов лечения, широкое применение которых в рамках современной медицины позволит не только сузить круг показаний к фармакотерапии и дозировки фармакологических препаратов там, где применение их неизбежно, но и значительно повысить эффективность лечения многих трудноизлечимых в настоящее время заболеваний.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современная медицина столкнулась с целым рядом заболеваний, трудноподдающихся или не поддающихся фармакотерапии. Кроме того, сама фармакотерапия стала источником различных заболеваний и нарушений. В этих условиях возрос интерес врачей к методам лечения, апеллирующим к собственным защитным силам организма, т.е. к системам его саморегуляции. Изменившаяся структура заболеваний человека требует изменения и соотношений различных подходов «лечению пациентов в рамках единого здания современной медицины. Представление о человеческой личности как о единой социально-биологической системе, обладающей высоким уровнем адаптивности, т.е. саморегуляции и поддержания гомеостаза должно привести к пересмотру многих взглядов на проблему патогенезов большинства распространенных в настоящее время болезней и, следовательно, их лечение, Гораздо более важное место в структуре лечебных мероприятий несомненно должно быть отведено методам  лечения, позволяющим с максимальной эффективностью использовать механизмы саморегуляции человека.

Невротизация современной личности, увеличение значимости психосоматических нарушений в патогенезе различных заболеваний требуют активного включения психотерапии в комплекс лечебных мероприятий. Однако и абсолютизация данного компонента регулирующей терапии также была бы ошибкой. Далеко не всегда степень выраженности психической дисфункции и психосоматических нарушений являются взаимосвязанными и взаимоопределяющими. Да и сам психо­соматический путь развития НГД, отнюдь не единственный механизм возникновения нарушений саморегуляции и дезадаптации единой социально-биологической системы, каковой является человеческая личность. Большое значение в решении проблемы НГД должно придаваться методам лечения, направленным на нормализацию деятельности как самих высших регуляторных центров, так и соматического компонента системы. Такими регулирующими методами лечения являются гомеопатия и акупунктура. Широкое применение этих двух методов позволит в значительной степени решить многие из накопившихся в современной медицине вопросов.

Изменение структуры современной терапевтической системы с уменьшением фармакотерапевтического компонента и расширением показаний к применению регулирующих методов лечения не снимает с повестки дня принципа: «Не навреди», а лишь переводит его реализацию в другую плоскость. Вместо проблемы ятрогении встает проблема адекватности регулирующих воздействий, степени обоснованного вмешательства в процессы саморегуляции человеческого организма. Кроме того создание  интегральной медицины с рациональным использованием всех накопленных к настоящему времени знаний не отменяет фармакотерапии вообще, а лишь сужает спектр ее использования до тех случаев, когда она является единственно возможным методом лечения, т.е. до тех случаев когда ресурсы регуляции исчерпаны или степень повреждения столь велика, что сначала надо стабилизировать процесс, а уже затем заниматься регуляцией имеющихся нарушений. Однако, и в этих случаях применение регулирующих методов терапии будет обоснованным, т.к. позволит снизить дозы и длительность фармакотерапевтического вмешательства.

Таким образом, одной из важнейших задач современной медицины является беспристрастная и углубленная оценка всей суммы накопленных знаний и пересмотр многих теоретических положений с акцентированием внимания на человеке как на единой саморегулирующейся системе, находящейся в состоянии неустойчивого равновесия и болезни как нарушении процесса адекватной саморегуляции. Результатом этого пересмотра должно стать создание соответствующей данному целостному (холистическому) подходу интегральной терапевтической системы, способной использовать все механизмы

Гомеопатическая ассоциация СПб.  от 16 февраля 1993 г. В. А. Ливде Место регулирующих методов лечения в современной медицине. 1995г.